За Белого царя с отцовскими шашками

Великий князь Михаил с офицерами Кабардинского полка. Фото: Центральный государственный архив КБР

«Русская планета» узнавала, как во время Первой мировой войны формировался Кабардинский конный полк

Ибрагим Гукемух

16 июля, 2014 21:11

15 мин

В годы Первой мировой войны Кабардинский конный полк был частью Кавказской туземной конной дивизии, более известной под неофициальным названием «Дикая дивизия». О истории этого полка «Русской планете» рассказал ученый и писатель Олег Опрышко.

Текст постановления Олег Леонидович отыскал в Центральном государственном архиве КБР. В нем говорится: «…просить Государя Императора разрешить населению Кабарды и пяти Горских обществ выставить за счет населения на театр военных действий Кабардинский конный полк четырехсотенного состава».

– Постановление было передано телеграммой сначала наместнику на Кавказе графу Иллариону Ивановичу Воронцову-Дашкову, а тот, в свою очередь, переправил его императору в Петроград, — говорит Олег Леонидович. — В газете «Кавказ», издаваемой в Тифлисе, 26 июля эта новость была опубликована в следующем виде: «Представители Большой и Малой Кабарды и Пяти Горских обществ (здесь имеются в виду пять ущелий, населенных балкарцами), выразив верноподданные чувства, постановили просить разрешение Белого Царя сформировать за счет населения Кабарды и Горских обществ конный полк из четырех сотен для отправки на войну».

Ночью того же дня Султанбек Клишбиев получил телеграмму от начальника Терской области Флейшера. «Государь Император, — говорилось в ней, — вполне одобрил и утвердил распоряжения относительно сформирования Кабардинского полка и рад горячему порыву населения Кабарды и Горских обществ».

По словам Олега Опрышко, Кабардинский конный полк с началом Первой мировой войны 1914–1918 годов стал первой на Северном Кавказе национальной воинской частью, личный состав которой формировался из представителей горских народов региона. Пример жителей Нальчикского округа — кабардинцев и балкарцев — произвел на соседние народы сильное впечатление.

– Новость о создании полка быстро распространилась по Кавказу и всей империи, — рассказывает Олег Леонидович. — Узнав о формировании Кабардинского полка, желание воевать «за Белого царя» в составе своих национальных частей изъявили представители других народов Кавказа. Не последнюю роль здесь сыграл и менталитет горцев — ни один народ не хотел отставать от соседей в ратном деле. В начале августа того же года в штабе Кавказского военного округа в Тифлисе, а затем и на правительственном уровне было принято решение о формировании других полков из горского населения Кавказского региона.

Кабардинский полк формировался на 90% из «туземного» элемента (к полку были приписаны кадровые офицеры и прапорщики — русские и белорусы — для обучения всадников действиям в строю и приемам современного боя) и исключительно на добровольных началах. И в этом его уникальность. В ту эпоху представители горских народов Кавказа не подлежали обязательному призыву на службу в части регулярной армии.

Говоря об этом, Опрышко упоминает имя бывшего офицера Кабардинского полка Алексея Арсеньева и о его очерк «Кавказская туземная конная дивизия». Ученый обращает внимание на слова автора о том, что несмотря на данное послабление, представители кавказских народов, желавшие поступить на военную службу, «пользовались полными правами к этому и достигли даже высоких постов». В качестве примеров автор приводит финна генерала Маннергейма (первого президента независимой Финляндии), азербайджанца генерала Мехмандарова, кабардинца генерала Хагондокова (впоследствии недолгое время занимал должность генерал-губернатора Санкт-Петербурга), карачаевца подполковника Крымшамхалова и других. Касательно Кабардинского полка Арсеньев замечает, что за всю его историю не было зафиксировано «ни единого случая единоличного дезертирства».

– В первые же дни после объявления о формировании Кабардинского полка на имя подполковника Клишбиева стали приходить прошения о зачислении в его ряды, — рассказывает Олег Леонидович. — Уже 27 июля Клишбиев посылает генерал-лейтенанту Флейшеру телеграмму, в которой об этом просят капитан Мамышев и прапорщик Докшоков. Это были первые офицеры, пожелавшие вступить в эту воинскую часть. Оба происходили из известных в Кабарде семей, и их рвение послужило примером для горской молодежи. Капитан Барасби Мамышев до войны служил помощником Нальчикского округа и председателем Горского словесного суда, функции которого заключались в разбирательстве дел кабардинцев и балкарцев. Военную службу он начал вольноопределяющимся пехотного полка — «вольнопером», как говорили в то время — в 1898 году. В марте 1901 года окончил военное училище и служил в Туркестане, а затем в Терской области — во Владикавказском и Назрановском округах. Заместителем начальника Нальчикского округа Мамышев был назначен в 1911 году.

Сам Клишбиев характеризовал Барасби Мамышева так: «Будучи случайно пехотинцем, он как природный кабардинец, служа в Кабардинском конном полку, во всех отношениях не уступит ни одному самому лихому кавалеристу…»

Другой доброволец, прапорщик Хакяша Докшоков, происходил из аристократической кабардинской фамилии. Образование он получил в Нальчикской горской школе, работал сельским учителем. С началом Русско-японской войны добровольцем вступил в Кабардинскую сотню, участвовал в боях с японцами и был награжден за храбрость Георгиевским крестом 4-й степени. По возвращении из Маньчжурии поступил на службу в Терскую постоянную милицию. На момент начала Первой мировой войны он находился в должности помощника начальника 1-го участка Нальчикского округа.

Документы, собранные Олегом Опрышко в архивах, говорят о том, что обе просьбы были удовлетворены. Основываясь на архивных данных, ученый приводит многочисленные примеры, когда вполне обеспеченные и занимающие высокие должности люди, имеющие к тому же прекрасные «карьерные» перспективы на статской службе, просились на фронт.

– Это, — говорит писатель, — очень ярко характеризует и самих людей, и атмосферу неподдельного патриотизма, царившую в 1914 году не только в центральных губерниях, но и на национальных окраинах империи.

– 3 августа приказом императора был назначен первый командир Кабардинского полка, — продолжает свой рассказ Опрышко. — Им стал сын кавказского наместника, адъютант младшего брата императора Михаила Александровича полковник Илларион Илларионович Воронцов-Дашков. 24 августа из Тифлиса на имя подполковника Клишбиева пришла телеграмма от наместника на Кавказе графа Воронцова-Дашкова: «Радуюсь назначением моего сына командиром Кабардинского полка. Сердечно тронут оказанным ему приемом кабардинским народом — моими старыми кунаками. С полком пойдут мои лучшие пожелания благополучия и отличия в боях».

В эти августовские дни на плечи начальника Нальчикского округа легла тяжелая забота. Одно дело было «объявить и призвать» людей к вступлению в ряды формируемого полка, другое — организовать это самое формирование.

Олег Опрышко показывает несколько заявлений от жителей Нальчикского округа, которые ему удалось найти в архивах. В них прошения о зачислении в Кабардинский полк:

«Старшине селения Ахлово.

Заявление

Имея ревностное желание поступить добровольцем во вновь формируемый Кабардинский конный полк, прошу г-на старшину ходатайствовать перед кем следует о зачислении меня в названный полк.

К сему подписуюсь Али Инароков

1914 г. 27 июля».

В тех же архивных источниках (ЦГА КБР) Опрышко нашел сведения о том, что Али Жанхотович Инароков за храбрость в боях получил четыре Георгиевских креста, а после его производства в офицеры был награжден еще пятью орденами Российской империи.

По штатному расписанию полку полагалось иметь в своем составе двадцать два офицера, три военных чиновника, одного полкового муллу, пятьсот семьдесят пять всадников и шестьдесят восемь нестроевых нижних чинов. Однако реальная численность всадников была больше — шестьсот пятнадцать человек. На должность полкового врача был принят сорокалетний доктор Бекмурза Шогенов, на должность ветеринара — некто Мантойфель. На должность полкового муллы по совету самого командира полка был принят кади (мусульманский судья) Горского словесного суда Алихан Шогенов. Он пользовался большим авторитетом в округе и как человек, совершивший паломничество в Мекку и Медину, носил титул «хаджи». Офицерский состав полка был интернационален. Здесь служили как представители коренных национальностей Нальчикского округа, так и русские офицеры.

– Каждый полк Дикой дивизии первоначально имел свою строго определенную форму одежды, — говорит Олег Опрышко. — В Кабардинском полку носили черные черкески, синие башлыки и черные папахи с синим верхом. На черкесках были нашиты синие погоны с желтыми буквами «Кб». Однако уже в ходе боевых действий стали наблюдаться некоторые вольности в цветах черкесок и башлыков. Неизменными оставались лишь упомянутые буквы на погонах. При прибытии на сборные пункты «охотники» должны были иметь при себе холодное оружие — кинжал и шашку. Карабины системы Мосина для всадников и револьверы для младших командиров выдавались со складов. Однако с холодным оружием произошло несколько «накладок», которые обнаружились уже в ходе боевой учебы в лагере под Прохладной. По всей видимости, они стали следствием злоупотреблений членов комитетов. Подполковник Клишбиев по этому поводу обратился с предписанием к старшинам селений вверенного ему округа: «Его Сиятельство командир Кабардинского конного полка граф Воронцов-Дашков телеграммой сообщил мне, что при осмотре оружия, имеющегося у всадников вверенного ему полка, клинки шашек, приобретенных Комитетами у разных лиц, за исключением тех клинков, которые были взяты ими из старинного отцовского оружия, признаны совершенно негодными. Вследствие этого предписываю Вам теперь же озаботиться приобретением и доставкой в станицу Прохладную всадникам полка отцовских клинков-шашек (в крайнем случае без ножен)… за всякое промедление в скором исполнении настоящего распоряжения виновные старшины будут мною строго наказаны».

Олег Опрышко особо отметил своеобразный бытовой уклад, царивший в сотнях полка.

– Пища всадников во всех полках дивизии должна была отвечать вероисповеданию, — говорит ученый. — Подавляющее большинство всадников и офицеров соединения исповедовали ислам, поэтому свинина из рациона была исключена, так же, как и полагающаяся всем солдатам русской императорской армии водка. Хотя при жаловании 25 рублей любой всадник мог обеспечить себя многим из того, что не входило в довольствие. Правда, и в этом вопросе в ходе боевых действий могли наблюдаться определенные вольности. Вообще, в каждом полку бытовали свои традиции, основанные не столько на военной иерархии, сколько на почитании старших младшими и на взаимном уважении лиц, придерживающихся разных вероисповеданий. Вот что пишет о взаимоотношениях в Кабардинском полку все тот же Алексей Арсеньев: «Отношения между офицерами и всадниками носили характер совершенно отличный от отношений в полках регулярной конницы… Например, вестовой, едущий за офицером, иногда начинал петь молитвы или заводил с ним разговоры. В общем, уклад был патриархально-семейный, основанный на взаимном уважении, что отнюдь не мешало дисциплине; брани — вообще не было места…»

К присяге на верность монарху личный состав полка был приведен 7 сентября. Всадники и офицеры — мусульмане присягнули на Коране. 1 октября 1914 года после месячной боевой учебы, которая проводилась на станции Прохладная (ныне административный центр одноименного района КБР), полк погрузился в эшелоны и отправился на Юго-Западный фронт.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе